Ответа пришлось ждать несколько дольше, чем было рассчитано, однако Роджерс не выказал ни малейшего недовольства по столь пустяковому поводу. Во-первых, эта секундная передышка пришлась ему как нельзя кстати: придуманный в экипаже план разговора с доктором обрел окончательные штрихи и это оказало на журналиста успокаивающий эффект, позволив вести себя привычно непринужденно и легко. Ну а во-вторых, торопить медицинский персонал, насколько знал Уильям, была делом заведомо бесперспективным и не оправдывающим затраченных нервов. Однако, это не помешало ему в очередной раз взвиться, когда женщина мило похлопав глазами выдала информацию, которую Роджерс, как человек довольно далекий от медицины, мог трактовать как: "а поищите его где-нибудь здесь, может быть даже найдете". Открыть рот и выразить свое недовольство журналисту помешало лишь то, что к нему обратились с вопросом, а потому, обернувшись, и внимательным и цепким взглядом оглядев говорившего, Роджерс вновь изобразил одну из дежурных вежливых улыбок.
- Здравствуйте. Был бы благодарен за помощь. Я ищу доктора Риса Ллевеллина, мне говорили, что он здесь работает.
Припомнив свой недавний печальный опыт в общении с работниками больницы, журналист решил уточнить, чтобы не возникло недоразумений:
- У меня к нему личное дело.

Еле сдержав торжествующую улыбку, Роджерс почти уверовал, что удача от него еще не отвернулась. Благодарно кивнув на приглашение войти в кабинет, журналист порадовался возможности говорить тет-а-тет, потому как уже твердо знал, что сейчас придется много врать и не желал, чтобы его запомнило большое количество людей. Мало ли, вдруг придется возвращаться? Жечь мосты, не зная, что принесет завтрашний день - просто безумие.
- Благодарю, - сев на указанный стул, Роджерс вскользь осмотрелся и остановился взглядом на владельце кабинета. Рис Ллевеллин занял место во главе стола, ожидая того, что скажет посетитель и посетитель не собирался заставлять его ждать.
- Мистер Теобальд Доркин, - мягко улыбнулся Роджерс, - я действительно пришел к Вам по личному и очень деликатному делу, мистер Ллевеллин. Изобразив на лице смесь усталости и нешуточного огорчения, "Мистер Теобальд" вынул из кармана пиджака платок и сжал его в руках, в жесте, призванном скрыть дрожь рук, вызванную волнением, сковавшем мужчину.
-  До меня дошли слухи, что сегодня к Вам поступила женщина, - чуть хриплым голосом начал мужчина, - ее зовут... то есть звали Мэрри Энн. Мне хотелось бы знать, что с ней произошло.
Почти на одном дыхании выпалив свою речь, Теобальд с выражением крайнего волнения и ожидания обратил взор на доктора, желая и в то же время боясь услышать его ответ.
Журналист не боялся переиграть, вся несвязность, нелогичность и натянутость его речи могла быть списана на волнение, а к вопросам он был готов. «Главное, чтобы сюда никого не принесло».