Эмили зачарованно разглядывала витрину кукольного магазина. Конечно, день рождения уже прошел... А если и просить подарок, то она бы попросила "Определитель растений", новый и лично свой, а не папин. Что бы можно было брать с собой в парк или за город, сверять и заниматься. Но посмотреть и помечтать-то можно! Вот она и смотрела. На мягкие игрушки, на игрушки для мальчиков - все-таки несправедливо, для них вроде и побольше и поинтереснее - и на куклы. Одна из них была очень-очень красивой. Изящно сделанная, явно с фарфоровым лицом... Такая... детальная. Огромные глаза, которые казались темными из-за красивых ресниц, правильный носик и приоткрытые губы... Девочка прищурилась, всматриваясь. Кажется.. ну да! У этой леди были видны зубки! Как чудесно! Куколка, сделанная с такой тщательностью! Интересно, а у нее есть ноготки?
Убеждая себя, что ее интерес в этом и только в этом, Эми толкнула дверь магазина, входя. Если она выразит свое восхищение куклой и попросит посмотреть поближе, в этом ведь нет ничего плохого?
Зайдя, она зачарованно оглянулась, попадая с серых улиц в маленький мир чудес. Как все красиво! И столько всего! От красавицы на витрине отвлек маленький, не больше ладони взрослого, шотландский волынщик с маленькой волынкой! Девочка восторженно ахнула, "надо же, какой миленький" и пошла ближе, рассмотреть крошку и узнать цену. Может быть... и он небольшой... если сшить чехольчик, то можно носить с собой...
- Здравствуйте! - вспомнив о приличиях, поздоровалась мисс Шеферд, подходя все ближе. Волынщик ее, конечно, зачаровал, но вертеть головой по сторонам это не мешало.

- Спасибо, - поблагодарила хозяйку девочка. Женщина выглядела так, что сразу становилась понятно, никем иным, кроме как хозяйкой этого места, она быть не может. Красивая дама с правильными чертами лица и... ой, у нее волосы отливают зеленым! Поняла Эмили. Надо, как будто она когда-то была русалочкой... Но, видимо, эта русалочка все смогла сделать правильно, раз у нее и ноги остались и голос и даже вот такая чудесная лавка есть.
- У вас очень красивые куклы, - честно сказала девочка, - особенно та, новая, в витрине. У которой даже зубы есть. На самом деле, я зашла поближе на нее посмотреть, очень уж она красивая. А потом увидела вот того маленького шотландца, с волынкой. Такой милый...
Шеферд усилием воли заставила себя замолчать и остановиться раньше, чем произнести "И вы тоже очень красивая". С незнакомыми людьми, вне папиной работы или привычных ей лавок, куда она ходила за продуктами, она робела и от этого чаще начинала много болтать, скрывая за потоком слов смущение и робость. А много болтать это все-таки неприлично, да и она уже не ребенок, а ни то, ни се. Впрочем, себя-буку она не любила еще и больше и очень сердилась на саму себя в минуты внезапного молчания.
- На большую куклу денег вряд ли хватит,- вздохнула девочка, "да и не будет у меня на нее времени достаточно", - а вот волынщик мне нравится и его ведь можно носить в футляре с собой, как талисман.

Эмили тихо ахнула, когда хозяйка достала и протянула ей куклу. Обычно хозяева хорошо умеют определять способность покупателей платить, да и она сама честно сказала, что денег не хватит. И таких посетителей стараются вежливо или не очень, выпроводить. А не вот так…
Девочка бережно взяла фарфоровую даму, с интересом разглядывая ее.  Надо же, хозяйка даже смогла сделать ее глаза не бессмысленно-синими, а с крапинками, как в настоящих глазах. И куклы и правда были ноготки.
- Вы даже сделали ногти немного другого цвета, чем кожа, - восхитилась девочка, любуясь, - и у нее родинка на виске!
Это было так мило, это делало куклу совершенно живой и индивидуальной! Кукла с родинкой на виске, а не с мушкой на щечке или на губе, как у богатых дам на портретах. А в словах хозяйки была для девочки некая нестыковка. Сперва она сказала, что куклы лучше людей, а потом назвала их глупыми и скучными. Возможно, это было как раз что-то из тех странных фраз взрослых, которые папа пытался объяснить, но чаще говорит, что она поймет, “когда вырастет”. Когда уже это наступит-то, это "когдавырасту"?
- Куклы очень красивые, - мягко произнесла девочка, расправляя складки на юбке куклы, - они не спорят, правда, и не отвечают.
Представить себя куклой она не могла. Возможно, это было бы весело, какое-то время притворяться и молчать, но очень, очень скучно. А хотела бы вот эта фарфоровая дама стать живой?
- Думаете, она бы хотела стать живой? - Эми продолжала любоваться куклой, - ручки у нее бы запачкались, ей пришлось бы торговаться, самой заказывать или покупать наряды. А так она словно из сонета Шекспира…  Про вечную красоту. Вы, конечно, правы, мэм, куклой быть скучно, если… ну, притворяться ею, если внутри быть человеком, осознавать все.

"Снова стать живой?!" на секунду ноги стали ватными и в голове зашумело от страха. Вот так зашла! А если она сама станет куклой?! В минуты такого страха девочка мысленно обращалась к отцу, с которым они много разговаривали. Наверняка он бы рассмеялся и сказал... что бы он сказал?! Что наверняка хозяйка и кукольных дел мастер делает сперва зарисовки людей, а потом воссоздает их в куклах. Родинка на виске, веснушки у милого ирландского парня, одетого в зеленое. Она ведь художник и творит с натуры. И, может, она как и все гении, а дама, конечно, восхитительна в своем ремесле, немного...как там правильно? "не от мира сего". Может, она считает, что "похищает" день или час у людей-прообразов.
Найдя рациональное объяснение странным словам хозяйки, Эмили успокоилась. Ну в самом деле, они живут в эпоху научных открытий, в конце девятнадцатого века, а она испугалась страшной истории! Девочка улыбнулась отдавая куклу, которая, по словам дамы, размышляла о своих чувствах и обратила внимание на венок. Очень красивый, из ярких цветов и листьев, по размеру он был как раз на девочку. Ну вот и еще одно объяснение! У хозяйки есть дочка и, может, мама иногда пугает девочку, когда она не слушается, что превратит ее в куколку, что бы она подумала над своим поведением!
- С удовольствием помогу вам, - кивнула Эми, испытывая облегчение, избавившись от страхов и, конечно, желая быть благодарной хозяйке магазина, которая не прогнала ее, а даже дала поближе рассмотреть куклу, - очень-очень красивый венок.
Может, они бы и подружились с ее дочкой? У нее папа - врач, у нее мама - делает куклы, необычность и некоторая странность профессий родителей, может, помогли бы им найти нечто общее?

Увидев, что хозяйке стало плохо, дочь врача, которая и сама мечтала быть врачом, сделала несколько шагов вперед, что бы успеть подхватить даму или как-то еще помочь, но женщина и сама справилась. Бледность, испарина, прикрытые глаза и прижатые к вискам пальцы - это все Эмили видела неоднократно в больнице, чаще у врачей, засидевшихся над бумагами. Мигрень или очень, очень сильная головная боль. Такая, что иногда больно видеть даже пламя свечки или слышать звуки.
Может, кого-то позвать? Эми растерянно оглянулась, прикидывая, откуда бы могла появиться помощь, но дама пришла в себя и обратилась к ней другим именем. Случались ли галлюцинации при мигрени? Можно ли было говорить, что она не Грейс, которая наверняка была ее дочерью? Это как лунатизм или не страшно “разбудить”? Ответов на эти вопросы у девочки не было и она решила вести себя максимально нейтрально, что бы не навредить женщине. Тем более, что, похоже, она поругалась с дочкой…Эми кротко вздохнула. Имея только папу, она почти никогда не ругалась с ним серьезно, понимая ценность его в ее жизни и очень скучала по маме. Очень-очень. Когда пальцы Дорис коснулись ее щек, ласково, так, как никогда не касался папа, не гладила бабушка и эта тоска по маме всколыхнулась так, что в глазах девочки появились слезы.
- Нет, - проговорила Эмили, надеясь, что ничего плохого не будет, если она притворится? В конце концов, это мама Грейс и она будет укрывать на ночь ее и наденет на праздник венок на Грейс. Эми радовалась за девочку, чуть-чуть ей завидовала, но ей тоже хотелось, вот так, на чуть-чуть, что бы кто-то на нее так посмотрел, - очень красивый венок.

Эми вздрогнула и растерялась окончательно. Значит, Грейс умерла?! Девочку было очень жаль. У нее такая красивая мама... такая заботливая. Заботится о ней и после смерти, сделала для нее венок.
"А вдруг она сумасшедшая?!" мелькнула молний мысль. "Но она ведь не опасна, иначе бы ее давно заперли в лечебнице, а хорошо, что она не в лечебнице, папа говорит, что там ужасно и после визитов туда от него всегда пахнет виски, а он ходит хмурый, не надо этой даме туда..." вихрем неслись мысли в белокурой голове.
Она обняла женщину в ответ, готовая разреветься. И муж у нее умер... Столкнувшаяся со смертью в том возрасте, когда можешь ее понять, но совершенно не знаешь, что с этим делать, Эмили очень сопереживала таким людям. Начиная от рыданий над книгой "Без семьи" и не позволяя отцу рассказать, что все кончится все-таки хорошо, заканчивая тем, что она не могла взять и убежать от женщины, потерявшей сперва мужа, а потом и дочь.
- Это самый красивый венок на свете, - прошептала она, понимая, что сердце очень хочет, а язык не поворачивается сказать "мама", - и...ты самая-красивая и добрая.
Девочка начинала понимать, что такое "испытывать смешанные чувства". Ей было страшно. Ей было очень горько, от судьбы хозяйки лавки, от воспоминаний о маме и она испытывала странное чувство умиротворения и чего-то еще. Когда она станет старше, она поймет, что это было то, что называют "горе объединяет", "понимание", но пока ее только чуть трясло от переизбытка непонятных эмоций.

А вот сейчас, снова слушая о живых куклах, точнее, о людях в куклах, стало страшно по-настоящему. Эмили ощутила, как на затылке волосы становятся дыбом и словно ледяная рука легла на него, внушая не ужас, а одну простую и четкую мысль “уходи!” Магия, колдовство, спиритуализм, безумие, что угодно, но это объясняло такую непохожесть кукол между собой и их такие милые родинки, веснушки…
Она покорно взяла мешочек с “неживым” волынщиком и поняла, что пора уходить. Не бежать, уходить.
- Спасибо большое, - она взяла руку женщины руками, нежно поцеловала и каким бы не был сильным страх, на секунду задержала ее, вдохнув запах, состоявший из множества мелких - крема для рук, воска, ниток, клея, духов и неповторимый запах самой хозяйки. “Мама!”
- Можно я пойду покажу ему, как зацветает сад по соседству? - спросила она, понимая, что вот сейчас хозяйке лучше по-прежнему думать, что Эмили это Грейс и осторожно снимая венок. Венок принадлежал Грейс, девочке, запертой в кукле.  И еще - что она впервые крупно соврет отцу, когда выберется. Скажет, что у хозяйки лавки на улице началась мигрень, а она помогла ей дойти до дома и поэтому она подарила ей волынщика, потому, что это совсем не ее тайна, а тайна очень одинокой и страдающей дамы.  И что она обязательно насобирает спелой земляники, испечет очень вкусный пирог с ней и принесет его сюда. И просто ягод.