Городские легенды

Объявление

OPUS DEI
 апрель 1650 года, охота на ведьм
ATRIUM MORTIS
 май 1886 года, Викторианский Лондон
DRITTES REICH
 1939 год, Вторая мировая война
Сюжет готов.
Идет набор персонажей.
Ждем персонажей по акции!
Игра уже началась.
Ждем британских шпионов в Берлине и немецких в Лондоне, а так же простых жителей обоих столиц и захваченной Польши.
Концепция FAQ по игре Гостевая Правила Словарь Сюжетные линии Персонажи

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.

Вы здесь » Городские легенды » Хранилище » Без слов различать голоса

Без слов различать голоса

Страница: 1
Тема закрыта

Сообщений 1 страница 13 из 13

1

15 мая 1886 года
Дом Виолетты Гэйнс
Виолетта Гэйнс, Беатрис Танненвуд

Беатрис пишет письмо старой школьной подруге – и Виолетта отвечает на него. Им обеим есть, что обсудить и чем поделиться друг с другом; слишком много лет прошло, слишком много всего случилось, слишком много всего происходит здесь и сейчас.
И свидетель в лице не слишком живого мужчины им совершенно не нужен.

+1

2

Совсем недавно Виолетта осознала простую истину. Она устала. Чудовищно устала от всех этих сверхъестественных происшествий, от того что свалилось на ее плечи, жизни в ожидании самого худшего и постоянного изображения того, что все бесспорно хорошо и радужно. Последней точкой стал Гилберт, который вернулся с того света, чтобы потрепать ей нервы. Все! Хватит! Она уже забыла, когда последний раз давала званный ужин или принимала гостей. Ужасное допущение! А ведь когда-то в этом доме гости были явлением вполне обыденным. Именно эти мысли беспокоили миссис Гейнс после того, как она отошла от шока и вернулась домой. И словно лучиком света во всем этом мраке была весточка о том, что Беатрис уже в городе. Со всей этой чехардой она даже успела позабыть о том, что ее подруга возвращается из Индии в Лондон. Наконец-то! Сколько лет она не видела ее, поддерживая связь только по переписке, но разве вместишь достаточно в строки? Разве сможешь передать все оттенки радости или горя, смеха, печали и других эмоций? Конечно нет! А потому Виолетта написала тут же приглашение на чай. Столько нужно было рассказать и еще больше расспросить!
Подготовка в доме кипела с самого утра, словно хозяйка собиралась встречать не простых гостей, а как минимум королеву! Летти придирчиво оглядывала гостиную, словно опасаясь, что за эти пару часов она вдруг неожиданно зарастет пылью. Многоуважаемая бабушка под благовидным предлогом была отправлена в гости, а гувернанткам было строго настрого наказано, что беспокоить хозяйку не стоит.
Своему виду Виолетта уделила внимания не меньше, подобрав необычное темно зеленое платье, с бежевыми вставками и убрав волосы в высокую прическу. И несмотря на то, что и гостиная  внешний вид Ви были безукоризненны, она все равно волновалось до того самого момента, как Беатрис не оказалась в гостиной.
- Дорогая леди Танненвуд, я так рада вас видеть - улыбалась девушка и хотелось смеяться. Подумать только, когда последний раз они виделись, то носили совершенно иные фамилии.Да и странно это, называть так ту, с которой когда-то в пансионате озорничала. Беатрис чем-то была похожа на виолетту быть может своим любопытством и живым взглядом, может и тем, что свои желания и эмоции когда-то загоняла в “железный корсет” приличий. И несомненно ярым желанием жить.
- Проходите, дорогая, присаживайтесь. - Летти указала гостье на удобное кресло, рядом с которым расположился чайный столик. Глаза миссис Гэйнс горели и она чувствовала себя лет на десять моложе. Беата была глотком свежего воздуха в том болоте, что ее засасывало, чем-то более привычным нежели ожившие куклы, призраки и чудовища в кривых переулках.
- Сколько же лет прошло с нашей последней встречи. Больше десяти. Я так рада что вы вернулись в Лондон… - Виолетта присела в кресло на против, а затем охнула - Прости мне мои манеры. Последнее время моя жизнь стала такой чехардой, что, кажется, я совсем позабыла все манеры. Скажи, какого чая ты желаешь выпить? У меня есть прекрасный черный с бергамотом, есть китайский с хитрым названием, а есть хитрый сбор разных душистых трав, что поистине считается жемчужиной моей коллекции - Виолетта совсем перестала волноваться, а главное суетиться, чувствуя себя уже намного спокойнее. Когда вопрос с чаем был решен и служанка отправилась на кухню, женщина вновь обратилась к подруге.
- Ну же, поведай мне как ты живешь, что происходило, а я в ответ расскажу тебе самые интересные и свежие новости Лондона - в глазах женщины читалось лукавство, а на губах играла хитрая улыбка.

Отредактировано Виолетта Гэйнс (2017-07-28 22:04:55)

+1

3

Накануне Артур впервые ударил её и сжал руку так сильно, что на тонком предплечье расцвела уродливая вязь синяков, в полумраке спальни смотревшаяся до неприличия безобразно. В одном неглиже стоя перед зеркалом, Беатрис хмурилась и растирала тёмные пятна кончиками пальцев, словно могла обратить их в расплесканные чернила и стереть. Всё это время её английская горничная почтительно отводила глаза в сторону и терпеливо удерживала бледно-коралловое платье, одно из тех, что уцелело после проведённой Эффи ревизии. Эффи! Конечно же, всё началось с неё и причина была тоже в ней: Беатрис пыталась поговорить с Артуром об устройстве его сестры, о том, что неприлично и нецелесообразно держать подле себя уже взрослую женщину, но в какой-то момент всё в её словах пошло не туда, Артур разозлился и хлестнул её по лицу, заставляя замолчать.
Вспомнив, Беатрис немедленно задрожала, утонувшее в светлых локонах лицо порозовело, а рука заболела сызнова – там, где оставил свои следы Артур.
– Мой муж уже проснулся? – обратилась она к горничной, и это помогло не заплакать. В Индии Артур всегда просыпался засветло, даже когда они ночевали в одной постели, но теперь Беатрис терялась в его привычках и повадках.
– Да, леди Танненвуд.
В Индии она говорила со своими слугами больше, чем было дозволено, но здесь – в тоскливом майском Лондоне, – это не работало. Беатрис терпеливо выдохнула и позволила горничной упаковать себя в платье и уложить волосы. Артур мог злиться сколько угодно, негодовать и не слушать собственную жену, сегодня это её почти не заботило. Почти, апатично подумала Беатрис, расправляя складки на платье, потому что синяки на её теле были реальны, его ярость вчера была ощутима, но всё с ними происходившее продолжало казаться ей дурным сном, в котором просто не получалось открыть глаза, чтобы вновь оказаться в Индии и увидеть, что на деле муж её любит, а Элси жива и невредима. Она до сих пор мало скорбела об Элси и чувствовала себя виноватой за это, но печаль не разменивалась за ценные бумаги; вместо этого она с каждым годом всё больше выцветала, стиралась и оседала где-то с изнаночной стороны её души.
Она постаралась подумать о Виолетте; не о той Виолетте, которую помнила, а о той, какой та стала теперь: взрослой, вдовой и, верно, лучше самой Беатрис познавшей печаль. Всю дорогу Беатрис рисовала перед собой видевшийся ей образ, и Виолетта была словно из необожжённой глины – немного добавить в росте, немного добавить в формах, изменить причёску и, конечно, выражение лица, сделать скидку на изменчивую лондонскую моду, траур и материнство, превращающее даже самую бесстрашную девушку в обеспокоенную женщину.
Но Виолетта, скользнувшая ей навстречу, оказалась совсем не такой.
– Миссис Гэйнс, – улыбнулась она, приветствуя старую подругу и проклиная все эти правила, запрещавшие ей так много всего, – с удовольствием отвечаю вам тем же. Не видеть и не слышать вас эти десять лет – настоящая пытка, которой не искупить всеми красотами Индии.
Беатрис готова была потеряться в этом доме, в царившей в каждом светлом уголке жизни, но пришлось утонуть в кресле и вновь посмотреть на Виолетту. Она-то была убеждена, что старая подруга до сих пор носит траур, но куда там: миссис Гэйнс сияла, улыбалась и это переплетение зелёного с бежевым ей невероятно шло. Много больше, чем вдовий чёрный.
Поразмыслив, она выбрала травы, и без служанки в комнате разговор почти сразу перетёк в тот уютный и тёплый тон их переписки, что согревал её в Индии.
– Слишком много всего происходило, и о многом я тебе писала, – засмеялась Беатрис, больше всего на свете желавшая рассказать об Артуре, о том, как уносит его волна безумия, и о детях – мёртвой девочке и пока живом ребёнке в её чреве, ставшем её секретом. – Но вот тебе новость: мой брат собирается жениться, и невеста, говорит, весьма хороша собой и при деньгах. Это пока секрет, так что меняю это известие на две лондонских сплетни.
По ногам ударил резкий холод, и Беатрис, чуть наклонившись, подоткнула юбку. После Индии она постоянно теперь мёрзла в тёплом майском Лондоне, куталась в свои пёстрые шали и заставляла слуг топить камин посреди дня. Её бывшие индийские соседки предупреждали об этом и обещали, что вскоре она привыкнет и её английская кровь вспомнит о своём родстве с этой землёй, но пока что Беатрис покрывалась мурашками от малейшего ветерка.
– Могу ли я послать твою служанку за своей шалью? Я… – договорить ей не позволили расколовший уют надвое звон, стук и долетевший вслед за ними женский вскрик. Беатрис обеспокоенно посмотрела на Виолетту и постаралась иронично улыбнуться, показывая своё отношение к этой очевидно лондонской моде на неуклюжих слуг. – Боже, надеюсь, это был не наш чай.

+1

4

Виолетта смеялась легко и беспечно, словно все что недавно происходило было страшным сном. И нет никаких печалей и горестей, что словно отступили давая передышку. И это было просто потрясающее чувство!
- Ну что ты, одно дело сухие строчки писем, а другое возможность слышать твой чудесный голос! Как это можно сравнивать? - Виолетта улыбнулась подруге. Она внимательно слушала, что рассказывает та и смотрела на молодую женщину, которая так изменилась за это время. Беато похорошела, словно за зависть брату летти, что в свое время бросал на нее заинтересованный взгляд, изменилась так, что на улице в этой даме Ви не сразу бы признала подругу из пансионата, вот только взгляд остался тем же. И как же радовало, что душа старой подруги все так же любознательна и тянется к жизни.
- Ох, это ведь замечательная новость! - Ви даже чуть всплеснула руками - Найти бы еще  ту леди, что сможет вытерпеть моего младшего брата. Тридцать первый год идет, а мне кажется что в его голову мысль о замужестве даже не разу не заглянула за эти года. - посетовала она на живого и бойкого яна, который предпочитал лезть в чужие дела, развивать бизнес и инвестировать, а не вить свое гнездо и обеспечивать достопочтенную mama` внуками. 
- Ну раз так, то слушай, - Ви подалась чуть вперед, словно заговорщик замысливший переворот - Помнишь Маргари, что с нами училась? Говорят, что она сбежала прямо из-под венца с актером Лондонского театра. Пока ничего не известно точно, но семья о пропаже в полицию тоже не заявляла. А на волне слухов о ее романе с кем-то из театра, это впоне себе ожидаемо! - женщина лукаво улыбнулась. Сплетня была не новая, но очень “аппетитная” и уже неделю перемалываемая на приемах. Виолетта вдруг улыбнулась хитрее. Была в закромах у нее история, которая веселила ее саму, хоть раздавашаяся шепотом не так уж и часто.
- А еще говорят, что я завела роман с бароном Вильгельмом Норром - по полу потянул сквозняк и женщина поежилась. Она же просила протопить получше! Всей своей душой Виолетта ненавидела холод.
- Вот только этой сплетне верить не стоит. Барон и правда часто захаживает к нам в дом, даже когда меня нет, но вот только роман крутит с ним моя бабушка. Да и зачем мне старик, которому вот вот 59 стукнет? - последнее женщина проговорила уже чуть задумчиво. В гостинной становилось все холоднее. Это выходило за рамки ее продуманного плана, в котором встреча проходила идеально. Причем чем дальше, тем сильнее. С кухни послышался крик и звук упавшей посуды. Женщина нахмурилась, меж тем даже не оборачиваясь на звук. Видимо вечером придется поговорить со служанками.
- Да, конечно Беато. Я, пожалуй попрошу слуг натопить дом лучше. Видимо  погода становится хуже.- Ви чуть нахмурилась. - Вероятно, это новая служанка. Я поговорю с ней вечером - женщина вздохнула. Было немного обидно за произошедшее. Меж тем в гостинной вскоре появилась уже другая служанка, выставляя на столик сливки, сахар и иные чайные приборы.
- Скажите, что у вас случилось на кухне? - строгий зеленый взгляд хозяйки дома упал на служанку, что опустила взгляд
- Прошу прощения, леди. Ничего страшного. Новенькая девушка оскользнулась. - и пусть Марегри говорила одно, в опущенном взгляде читалось иное. Не говорить же хозяйке, что на миг показалось им, что перед ними стоит бывший хозяин дома? Глупости!
- Хорошо, попросите натопить сильнее и будьте добры, попросите Карнелию принести шаль - все так же строго проговорила Ви. Маргери поклонилась хозяйке и быстро исчезла из поля зрения, Явно радуясь отсутствию отповеди.
- Я не имею никакого права так долго тебя морозить, дорогая - улыбнувшись уже Беатрис, - У меня есть чудная теплая шаль, которую мне подарили, но которую я, признать, даже н распокавалатолком. Увы, у нас тут не индия с ее теплом и яркими красками… Знаешь, когда мы бывали с покойным мужем в индии, мне очень хотелось встретится с тобой, но увы, наш путь не пролегал даже близко! - посетовала Виолетта чуть поежившись от сквозняка. Неужели с оконными рамами случилось что? Откуда так дует? Позади кресел скрипнула половая доска, заставляя Ви удивленно вскинуть брови. Она знала этот скрип. Гилберт все прожитое время в этом доме ругался на эту половицу и грозил заменить, но половица пережила его, а саму Виолетту она совершенно не волновала. Как не волновал ее и невидимый силуэт, замерший за спиной.Высокий худощавый мужчина, с осунувшимся лицом и кудрявыми волосами  до плеч недобро смотрел на хозяйку дома. Выглядел он болезненно, еще при жизни резкие черты только подчеркивала болезненная худоба, злые глаза горели угольками льдистого пламени.
- И все рассказывай, тяжела была дорога, не холоден ли для тебя лондон и… Беато, я бесстыдно хочу знать все! - Ви разливала по чашкам чай, который пах смородиновым листом и мятой. А мужчина двинулся к окну. Он дернул подхват для штор и тяжелая бархатная ткань закрыла окно, в комнате стало темнее. Виолетта удивленно повернулась в сторону окна, Даже не находя, что сказать по поводу странностей в доме. По спине побежали мурашки, а сердце забилось сильнее. Женщине решительно это не нравилось.

+1

5

– Ох, Маргари! – Беатрис улыбалась и чувствовала себя будто моложе и легче, словно Индия не выжгла в ней нечто такое, что другие не могли видеть. С Виолеттой было легко и просто; её слова оживали, едва слетая с мягких губ, и можно было увидеть и её брата, так на неё саму похожего, и проказницу Маргари, и немолодого барона, воспылавшего на склоне жизни сильными чувствами и приходившего в этот дом, чтобы возложить жертвы на их алтарь. – С Маргари ещё тогда всё понятно было, удивительно только, что это отняло у неё столько времени, – Беатрис без особого осуждения покачала головой. Она, верно, вполне могла понять бедняжку Маргари: что ещё остаётся, когда твоя семья перебирает женихов, как карты в колоде, выбирает одного, чтобы после откинуть, за ним второго, и третьего, и так – пока не закончатся карты, чтобы после перемешать и начать с начала? Она бы тоже сбежала, не окажись тогда на пороге их дома Артура, готового взять её почти без приданного.
При этой мысли кожа под платьем покрылась мелкими неприятными мурашками, зачесалась, и Беатрис неприметно обхватила себя руками, укладывая ладошку поверх следов супружеской любви. Всё это можно было списать на холод, заполонивший гостиную Летти, и на служанок, не торопившихся ни с чаем, ни с шалью.
– А с твоей бабушки, я считаю, нам всем надо брать пример – в её-то возрасте и заиметь поклонника младше себя! Ох, наконец-то, – Беатрис разжала руки и подалась вперёд, распрямляя спину и благодаря служанку за поданный чай, от которого исходило такое живое, такое нужное ей сейчас тепло. Всё это было ей сейчас необходимо – чай, и разговоры ни о чём, и близость Виолетты, и возможность как можно дольше не возвращаться домой. Беатрис с трудом дождалась, пока служанка не вышла из комнаты, и Летти принялась разливать чай. Теперь её слова оживили Индию – разномастную, яркую в своих красках, ужасную в своей нищете, Индию летнюю и совершенно иную Индию зимнюю. – Ох, если бы ты только побывала в Кашмире зимой, – Беатрис ногтем коснулась чашки, подумала немного и добавила в ароматный настой немного сливок. В Индии она от этого несколько отвыкла, но здесь, под пристальными взглядами слуг, приходилось вспоминать, как это – пить настоящий английский чай. – Там случаются метели похлеще наших, английских, и тогда только и остаётся, что молиться Богу и верить в чудо.
Неторопливо размешав чай, она осторожно приподняла чашку и запнулась на первом же глотке. Громко, привлекая внимание, заскрипела половица. Пальцам сделалось тепло, почти горячо, но Беатрис не об этом думала. Приоткрыв рот, она зачарованно, по-кошачьи уставилась Летти за спину, мигом позабыв о приличиях. Беатрис никогда в своей жизни не встречала мужа Виолетты, только читала о нём в письмах, сопереживала, когда он умер, радовалась, что подруга не сдаётся и не замыкается, как их королева, в вечном трауре. Но сейчас, встретившись взглядом с призраком, она как-то и не сомневалась, что перед ней покойный Гилберт Гэйнс собственной персоной или тем, что от неё осталось.
Тёмная занавеска тяжело ухнула вниз, и в наполнившейся мраком комнате Беатрис медленно опустила чашку с нетронутым чаем обратно на блюдце. Холод теперь не просто растёкся снаружи, он холодной водой пробрался ей в глотку, наполнил всю её, заставил оцепенеть. Не помогла даже подоспевшая служанка, уронившая шаль ей на плечи и невозмутимо бросившаяся поднимать и подвешивать штору. Беатрис, вцепившаяся в мягкую индийскую шаль, знала, что всё это бесполезно; и призрак не обманул её ожиданий – стоило служанке, гордой содеянным, отступить в сторону и осмотреть свою работу, как вновь загремело и стало темно.
– Оставьте, – тихо сказала Беатрис и повторила уже несколько громче. – Оставьте нас, пожалуйста, и не надо… не надо, прошу вас, – служанка предусмотрительно глянула на Виолетту и, видно, найдя там нужный отклик, из комнаты всё-таки вышла. Беатрис помедлила. Она искренне любила Виолетту, та была ей верной подругой все эти годы, но теперь – теперь готова ли она была принять её со всеми недостатками и особенностями? – Послушай, Летти… Твой муж, Гилберт, – он был высок ростом, правда? Кудряв и… – она запнулась, а призрак теперь подступил к ней, словно изучая, и из-за этого холод только усилился, – и очень худой из-за болезни? – письма пришли ей на помощь. Беатрис помолчала, примеряясь к словам. – Потому что если так, то он сейчас здесь, в этой комнате, между этим креслом и этажеркой, – она стоически договорила фразу до конца и почти всхлипнула, когда ледяная рука мертвеца коснулась убранных в модную причёску волос и, подцепив шпильку, резко дёрнула в сторону.

0

6

Виолетта рассмеялась, чувствуя необычайную легкость и радость от встречи. Радость от того, что карами господнями не падают на плечи новые неприятности. Да, Ей определенно нужен был этот отдых!
- Дорогая, нам бы научиться у моей бабушки так ловко крутить мужчинами.  А ведь после первого их знакомства она полчаса мне выговаривала, насколько барон глупый несносный мальчишка! - Летта прикрыла рот ладонью, все еще смеясь. Только сквозняк и холод не мешали расслабиться до конца.  Наконец принесли чай, а разговор потянулся о странах где тепло и яркие краски. Столь противоречивых и оттого интересных.
- Ооо, ну я же теперь свободная женщина. Отчего бы мне не уехать в Кашмир или быть может Египет? Или рискнуть и отправится в Африку? - Виолетта подмигнула подруге - Вот только своего сына Джозефа отправлю в лицей и все. Можно сказать мир передо мной открыт! - и пусть говорила об этой идее Виолетта открыто и легко, в душе понимала, что не поедет ни в какой Алжир или Стамбул. Первый год уж точно, ведь нужно убедиться, что устроился нормально сын, решать дела семьи до конца, разобраться с доктором...  Ну и Джон. И не в проклятье дело, если в расчет не брать его и считать что оно лишь дурной сон, то сути мало это изменит. Она же заскучает по этому удивительному мужчине уже в первый месяц. Еще даже до Африки не доехав!
Ох уж этот Лондон! Стоит приехать в него и выбраться куда-то уже нет никакой возможности.  А Беато тем временем о чем-то задумалась.
Служанка тем временем поспешила подобрать штору, но снова закрыла окно. Все это было слишком необычно. Мурашки побежали по спин, а пальцы сильнее сжали тонкую ручку фарфоровой чашки. 
— Оставьте. — Оставьте нас, пожалуйста, и не надо… не надо, прошу вас, - неожиданно произнесла Беатрисс, привлекая внимание к себе. Что случилось? когда легкая беседа переломилось и отчего у гостьи такой напуганный взгляд? Все очевиднее становилось, что милая встреча превращается в нечто совершенно иное. Служанка глянула на хозяйку дома и получив одобрение кивком головы, ушла.
— Послушай, Летти… Твой муж, Гилберт, он был высок ростом, правда? Кудряв и… и очень худой из-за болезни? - вопрос был неожиданным и даже застал врасплох.
- Да. - голос виолетты дрогнул, но отнюдь не из-за боли утраты. вчера супруг напугал ее, да и не только, проявив во всей красе все те ужасные черты. Смерть их обострила, вывернула наружу, словно белые кости покойника.
- Когда я видела его в последний раз. Он был очень болен... - Виолетта замолчала, не зная к чему этот неприятный разговор. Супруг тогда и правда был болен, метался в бреду и не смог оправится от болезни. Многие дамы везут из индии шелка, она же ехала с прахом супруга в урне...
Слова о присутствии его в этой комнате заставили замереть, буквально примерзнув к креслу.
- Гилберт?...- голос дрогнул - Зачем ты пришел? - заявление подруги скорее напугало, чем удивило. Она знала, что мертвые иногда приходят в этот  мир, видела. Беатрис не стала бы шутить такими вещами.  Беато вскрикнула и ее прическа распалась столь неожиданно а в воздухе зависла шпилька.
- Как тебе не стыдно обращаться так с гостями, да еще и с дамой! - было страшно, но хуже было бы, если покойник навредил Беато, которая совершенно была не причем! Виолетта вскочила с места и это уберегло ее. Призрак кинулся и шпилька вошла в мягкую обивку кресла.
- Прекрати! - в голосе слышались надрывные нотки истерики - Что я сделала такого?! Почему ты не можешь меня оставить?! - Виолетта отступила. Покойник же смотрел ледяным взглядом то на супругу.
- Шлюха, - зло выругался он - Я делал столько, чтобы вы жили хорошо. Чтобы ты ни в чем не отказывала себе. Даже согласился на твое обучение. И вот как ты мне отплатила? А!? - зло кричал он, но виолетта не слышала и не видела его, озираясь по пустой комнате и  пытаясь понять куда делся "избранник".
- На меня смотри, когда я говорю с тобой! - гневно рыкнул гилберт и с силой ударил по подносу. Чайные приборы слетели вниз, разбиваясь и со звоном падая на пол. Открылась дверь и на пороге комнаты появились слуги. Но что видели они? Перепуганную до меловой белоты хозяйку, ее подругу и... пустоту.
- Миссис Гэйнс... - заговорила одна из девушек, - Вы впорядке?...
Летти буквально примерзла  к месту, не в силах что-то сказать или сделать. Она боялась мужа. При жизни, пусть и не признаваясь себе в этом, пусть скрывая ото всех. Боялась повторения уже прожитых побоев или пленения. А после смерти Гилберт стал и вовсе как дикий зверь.
- Прочь! - рявкнул он, но его не видели. - Прочь я сказал! - он поднял осколки сахарницы и швырнул в служанку, что с криком кинулась за дверь.  И ядом с дверью призрак возник в один миг,  захлопывая с силой.
- Слуг и тех распустила, стерва!

+1

7

У нее большой опыт наблюдения за злом:
порой она его воображает, порой – подозревает, но всегда готова к борьбе с ним.

Беатрис – растрёпанная, из молочного камня, так и застывшая, – медленно и мягко выдохнула, когда её шпилька прорезала кресло там, где всего мгновением раньше покоилась голова Виолетты, и столь же неторопливо подняла руку к собственному лицу, поймала заструившуюся по щеке прядь и попыталась заправить ту за ухо. Дрожащие руки не особо и слушались, а взгляд расползался между яростно схлестнувшимися мирами. Только равнодушно щёлкнуло что-то внутри: Гилберту Гэйнсу вполне хватит сил, чтобы отправить свою живую ещё жену на тот свет. И она, Беатрис, ничего с этим не сможет сделать. Злость Гилберта убаюкивала, укутывала в кокон из оцепенения и речной воды, придавливала к полу, раскатывала по половицам, и мир звучал уже иначе, а потом и вовсе затих.
Из оцепенения её выдернули неожиданно высокий голос Виолетты и грохот переворачиваемого подноса. Не было уже ни задорной бабушки, ни тепла Индии и загадок Египта, ни жизнерадостных картин будущего – ничего, только Гилберт Гэйнс, осыпавший супругу словами, от которых нездоровая бледность Беатрис сменилась лёгким румянцем. «Он мёртв, – напомнила она себе через страх, – а мертвецам не место в этом мире». Он умер, его сожгли, от него ничего не осталось – она досадливо щёлкнула языком, – у него ничего не осталось. Что его вырвало-то к живым теперь? Беатрис, покачнувшись, поднялась и смахнула с себя налипший паутиной страх. Виолетта и слуги не видели его – их блуждающие взгляды не находили в комнате мёртвого хозяина этих стен, лишь следы его присутствия, – но она-то была другой породы. Старая индианка в Калькутте учила её не воевать, но и не бояться.
– Мистер Гэйнс! – Беатрис вложила в свой голос всё возмущение, всю строгость, какие только находила в себе сейчас. Она смотрела на призрака без вызова, но с осуждением, с каким встретила бы любой недостойный поступок вполне живого мужчины. Собрав в кулачок всю свою смелость, Беатрис шагнула вперёд. Призрака сложно побороть силой, особенно когда руки твои пусты; ей оставались хитрость, и слова, и уловки. – Разве так привечают гостей? Разве об этом должны говорить в Лондоне? Вы осуждаете свою жену, – краем глаза Беатрис подсмотрела за Виолеттой и сочла, что та излишне бледна, – но разве хороший муж хочет, чтобы вся Англия делала то же самое?
Как многого не хватало ей сейчас, и в первую очередь – ответов на вопросы, которые и задать-то не получалось. Беатрис вся сосредоточилась на Гилберте Гэйнсе, но, сделав ещё пару шагов, быстро шепнула Виолетте:
– Пожалуйста, нужно немного ладана к чаю. Ведь вы, мистер Гэйнс, не откажетесь выпить с нами чая? – Беатрис наклонилась и подняла поднос, собрала на него крупные осколки, выставила всё это на стол, словно в укор мертвецу. Всё это напоминало чайную церемонию с куклами, способными половинчатой крышечкой от чайника распороть тебе горло. – Не стоит ли нам позвать к столу маленького Джозефа? Он, конечно, соскучился по отцу.

+1

8

Призрак был взбешен. Никто не видел его, все делали вид, что его не существует. Но вот он! Здесь! Он зло развернулся к жене, а Виолетта стояла бледнее мела и прижимала руки к груди. Взгляд ее шало бродил по комнате, не зная откуда придет опасность. Вздрагивая от каждого шороха. От бойкой и веселой женщины, которая, как порой казалось, могла добиться всего, чего желает, ни осталось и тени.
- И даже смотреть на меня не думаешь?! - Гилберт начал приближаться, но его остановил строгий голос. Это даже немного удивило умершего, ведь все его игнорировали,но не эта леди, пришедшая сейчас сюда. Она была права. Не стоит при всех устраивать сцену. Он со соей женой сладит когда все уйдут. Вот тогда ей не избежать беседы, стерве такой.
- Простите меня, леди. - призрак одернул лацканы своего несуществующего пиджака удивительно быстро успокаиваясь. Гилберт с большим удовольствием изображал жизнь... или правда думал, что еще жив?
- Мне жаль, что вы стали свидетелем этой семейной ссоры.  Конечно же я выпью с вами чая... - призрак подошел и занял место, где совсем недавно сидела Виолетта. Сама девушка диким напуганным взглядом смотрела то на свою  подругу, то, проследив направление взгляда, на кресло. Но... Ведь Беото знала, что делала?
- Николь... - раздался по началу совершенно тонкий и слабый голос. Но взяв себя в руки, насколько это вообще возможно было, хозяйка дома повторила громче - Николь! Принесите ладана и новые чашки!  - все еще сжимая дрожащие руки, женщина направилась ближе дери, но замерла на половине пути, услышав про сына. Нет! нет-нет-нет! Она не позволит ее мальчику присутствовать при этом безумном чаепитии! Никогда не позволит, чтобы хотя бы волосок упал с головы Джо!
- Джозеф сейчас занят, он учит урок и не стоит ему мешать.  - удивительно уверенно и твердо произнесла Виолетта. Ей казалось, что этот голос совершенно не ее и говорит губами кто-то иной. Но как бы то ни было, она не отдаст этому чудовищу своего сына! Пусть режет ее, пусть бьет или бесится!
- Глупости. Потом выучит урок. пусть спустится посидит немного с нами - отмахнулся Гилберт. Он вытащил из обивки заколку и положил ее на ручку стола.
Заставая эту странную сцену, вошла прислуга, такая же бледная как и хозяйка. Она толкала впереди себя небольшую тележку с чайными принадлежностями спичками и ладаном в небольшом блюдце.
- Оставьте Николь и можете идти, пока не понадобитесь. -приказала хозяйка, оборачиваясь к Беатрис. Что вообще происходило? Взгляд был полон непонимания, страха и мольбы. Виолетта хотела, чтобы все это прекратилось. Как можно быстрее.

Отредактировано Виолетта Гэйнс (2017-11-03 22:10:07)

+1

9

Гилберт Гэйнс был не самым страшным из тех, с кем Беатрис приходилось сталкиваться, и далеко не самым мерзким. Матушка Ишани показывала ей разные грани посмертия, и некоторые из них после мерещились ей в ночных кошмарах, а иные скорее вызывали недоумение своим фактом своего присутствия в этом мире. И всем им старуха прокладывала пути на обратную сторону жизни, возвращала в круг перерождения. Беатрис, как порядочная христианка, в перерождение не очень верила, но в остальном с матушкой не спорила.
– Не будем отвлекать Джозефа, – она сдержанно кивнула и с жалостью посмотрела на Виолетту. Беатрис подозревала, что призрак едва ли захочет причинить какой-либо вред собственной плоти и крови, но настаивать не стала. Виолетту бы саму сейчас усадить в глубокое кресло и напоить крепким чаем, лучше всего – с шоколадом и бренди. Осколок в её пальцах разошёлся по трещине на неровные половины, раскололся, как ссохшаяся косточка, и Беатрис откинула его от себя, опасаясь порезать пальцы. Некоторых призраков матушка Ишани задабривала кровью – чаще птичьей, иногда и своей или кого-то из внучек, – но Гилберт Гэйнс, хотелось ей верить, не из той породы. Запереть бы его в чайничке, выбросить в Темзу, освободить этот дом от несчастья. – Благодарю вас, душечка, – она слабо улыбнулась служанке и сама принялась расставлять на подносе чайные принадлежности. Это не имело особого смысла, но занимало руки, успокаивало и позволяло собрать мысли в единое целое.
Матушка Ишани с неодобрением смотрела на ладан и называла его заклятым другом, готовым всадить нож в спину именно тогда, когда ожидаешь этого меньше всего. Беатрис отличалась большим либерализмом. Она налила себе и мистеру Гэйнсу чай, щедро плеснула в его чашку сливок и, не отвлекаясь, взялась за спички, пальцами второй руки перебрав в блюдечке ладан. Оставалось надеяться, что служанкам Виолетты не пришлось бежать за ним к соседям или в ближайшую церковь. Беатрис совершенно не хотелось, чтобы пошли слухи, и в особенности – слухи, способные добраться до Артура. Огонёк вспыхнул лишь со второй попытки, первая сорвалась – до того у неё дрожали руки. Не медля, Беатрис опустила его в блюдечко, нарисовала над ним воображаемый круг, несколько раз почти с отчаянием ткнула быстро почерневшей головкой спички в особенно упорные кусочки. Ладан вбирал огонь охотно, плавился и становился густым благовонным дымом, служившим ей теперь доспехом от Гилберта Гэйнса.
– Я рада была вас повидать, – Беатрис затушила спичку, покуда не обожгла пальцы, и взялась за свою чашку. Чай заварился плохо, в нём плавали чаинки и мелкие соцветия, не успевшие раскрыться. – И я не хочу вас обидеть, мистер Гэйнс, но, пожалуйста, оставьте нас в покое.
Она смотрела на него и видела его сейчас почти живым, не тронутым ни болезнью, ни разложением. Мысли её обтекали мертвеца со всех стороны: Гилберт с Виолеттой являли собой красивую и гармоничную пару; Джозеф, вероятно, очень похож на отца. Густой дым окутывал их со всех сторон, укрывая от чужих взглядов, и Беатрис чувствовала, как дрожал мир вокруг. Ладан утихомиривал одних мёртвых, но всегда тянул к себе других. Ещё он, к огромному её сожалению, не мог отправить покойного мужа Виолетты на тот свет окончательно, но хотя бы обеспечивал им нужное для того время. Беатрис опустила на стол чашку, за которую успела схватиться в поисках опоры, и пальцами правой руки начертала защитный знак.

0

10

Виолетта следила за подругой со смесью ужаса, мольбы и непонимания. Судя по тому, как вела себя Беато, она была близко знакома  с такими ситуациями. И более того, могла видеть ее почившего мужа. Неужели все эти годы ее подруга была медиумом? Но сейчас это было не так важно, как дрожащие руки  с трах того, что в любой момент разбушевавшийся супруг попытается ее убить.  Девушка поражалась и тому, как себя стойко ведет подруга, словно все что происходит - нормально. Смесь страха и удивление царила в душе, а еще надежда. Как же хотелось хоть один день прожить нормально!
Супруг "учуяв" запах ладана стал успокаиваться. Этот дым словно усыплял его, он переставал зло оглядываться на супругу и даже осекся на середине фразы о том,что непременно хочет увидеть своего сына сейчас,а не когда-то там еще. Призрак тяжело вздохнул.
- Да, вы правы, леди. Я вынужден буду покинуть Вас. Я чувствую себя нехорошо с тех пор, как вернулся из Индии. Акклиматизация - он сухо улыбнулся и поднялся из кресла - Приятного вам вечера - мертвец двинулся к коридорам и половица снова скрипнула, заставляя Виолетту в ужасе затаить дыхание. Она чувствовала себя мышью под половицей, вокруг которой ходил кот. Она не видела его, но знала - он здесь! В гостиной воцарилось молчание, а в ноздри забивался неприятный тягучий запах ладана.
- Беато... - женщина осторожно подошла к подруге, положив руку на плечо.  Виолета шептала тихо тихо, слова ее были еле слышны. -Беато, он ведь ушел, правда? - рука дрожала. Успокаиваться Летти начала только получив утвердительный ответ. Дойдя до кресла она рухнула в него, совершенно без сил. Казалось ее опустошили.
- Беато, дорогая, так много произошло, пока тебя не было - губы миссис Гэйнс дрожали - Ты не представляешь сколько случилось. А вчера... - голос дрогнул и женщина с силой сжала ткань юбок - Вчера... Мы с Джоном посетили медиума и он пришел. - Летти совсем забыла, что не рассказывала подруге о своем "рыцаре". Было все еще страшно. В любой миг могла скрипнуть половица и начать летать посуда.
- Он не оставит меня теперь. Он орал о том, что я изменила ему... Это не правда. Я была верна ему всю жизнь. Несмотря на все его деяния. Я не радовалась его смерти... Но, милая Беато, жизнь не стоит на месте! И разве это Грех? Разве есть в этом преступление - говорила Виолетта быстро и сбивчиво, выговаривая то, что мучило душу.
- А он теперь не оставит ни меня, ни его. Не оставит, пока я не умру. Я не хочу умирать.  - декадансные настроения, что нахлынули на женщину вчера, вновь напомнили о себе.

+1

11

Беатрис смотрела на призрака, пока тот не растаял, не слился с тенью коридоров, и далеко не сразу она смогла переключить своё внимание на кого-то ещё. Но вот Гилберт Гэйнс, земля ему пухом, ушёл, и леди Танненвуд сдавленно выдохнула, отпустила свою чашку и расслабилась в своём кресле, прикрыв уставшие глаза. Холод, захвативший её от пяток и до макушки, заполнивший пустоты в груди, медленно отступал, рождая взамен себя усталость. Ладонь у подошедшей Виолетты была тяжёлой, почти что каменной, и от её жёсткого прикосновения боль пошла по плечам и руке, отзываясь там, где до этого держал её Артур.
– Ушёл, – признала Беатрис, всё ещё не открывая глаз и в мир живых не возвращаясь. Голос подруги, как и прочие звуки того мира, настигал её через толстую грань, словно из воды или стекла, и раскалённой спицей впивался чуть выше левого виска. Если бы можно было говорить, не раскрывая рта! Даже это казалось ей сейчас непосильным, но нужно было, следовало говорить, и Беатрис, медленно распахнув глаза и посмотрев на Виолетту и комнату вокруг так, словно до того их не видела, вновь потянулась к своей чашке, сделала большой глоток, и вновь, и ещё один, пока в груди не затеплилась жизнь, не разошлась по венам кровь, не вернулась былым румянцем.
Она мало что понимала из слов Виолетты – в письмах всё было проще, яснее, чётче, а здесь и какой-то Джон, и медиум, и ещё пласт истории, которую Беатрис покуда не улавливала. Подошедшей служанке она запретила гасить ладан и вообще изгнала из комнаты, повелев не возвращаться без самого крепкого в этом доме, нет, в этом городе бренди. Едва ли Гилберт Гэйнс вернётся сейчас – ладан и её простенький ритуал ослабили его, но не изгнали, – но рисковать не стоило, да и не хотелось. Во второй раз может и не повезти так, а остаться здесь, в этом кресле или на этом ковре, с собственной шпилькой в шее Беатрис совершенно не хотелось.
Наконец, согревшись и кое-как разобрав слова подруги, она нашла в себе слова и силы, чтобы их произнести.
– Он вернётся. Не сегодня и не завтра, но… – Беатрис отставила от себя опустевшую чашку и растёрла ладони, пропахшие чаем, дымом и ладаном. Ей никогда прежде не доводилось вызывать мёртвых самой – только отправлять их обратно, туда, где им и положено было находиться, – и теперь в ней проснулся робкий интерес. Матушка Ишани не одобрила бы; она, умирая, наказала Беатрис проследить, чтобы её собственная душа отправилась верной дорогой, не зацепившись за мольбы и слёзы родных или обиды прошлого. – Расскажи мне о ритуале. О Джоне. О… обо всём, пожалуй, и тогда мы придумаем, что с этим делать. О, бренди, замечательно, – Беатрис улыбнулась вернувшейся служанке и поднялась ей навстречу, и вместе они уже наполнили её чашку бреди и опустошили вторую, плеснув и в нём тоже сначала алкоголя, а после – чайной заварки покрепче. – Но сначала – пей, силы тебе нужны. Твой замечательный мёртвый муж ведёт себя так, словно при жизни был героем господина Ле Фаню, будь он неладен.
И, подавая пример, она сделала небольшой глоток из собственной чашки.

+1

12

Виолетта с тяжелым вздохом откинулась на спинку дивана.  Сил не было даже на то, чтобы забыться в рыданиях. Она безучастно смотрела на каминную полку. Удивительно, но трепетно любимые Виолеттой статуэтки не пострадали от рук дрожайшего супруга, будь он не ладен. Если в случае с Джоном они хоть примерно знали, что нужно делать, что как поступать с Гилбертом - ответа не было. Его не смогла изгнать даже Сара, а ведь она медиум! Не будет ей теперь спокойной жизни.
Женщина вдохнула тяжело, позволяя  Беато распоряжаться слугами так, как той вздумается. Какая уже разница? После того, что они увидели, вряд ли их смутит своевольная гостья.
- Конечно вернется. Он уже приходил однажды, потом его отогнали на время. Теперь пришел опять, его прогнали. И так будет продолжаться по кругу, пока я не сойду сума или что-то не разорвет круг. Но как прервать эту череду, я не знаю. - совершенно безучастно отозвалась Виолетта беря кружку и делая глоток, морщась от алкоголя. Беатрис просила рассказать и отчего нет? Возможно ей стоит знать, с чего все началось.
- Все началось со смерти моего супруга. В один день мне пришло письмо о его болезни и я не раздумывая тут же поехала в Индию. Когдая туда прибыла... Он... Его уже было не спасти.  Печально иногда быть медиком и не сметь даже на надежду. - женщина усмехнулась и сделала еще  один глоток. Напиток разгонял  кровь и развязывал язык. - Он не узнавал меня, был в лихарадке и вскоре умер. Домой я привезла урну с прахом, траур и ужасное горе. Потом начался спор  за наследство с его родственниками, долги месяцы траура, когда умереть казалось легче, чем пережить случившееся. Я не хотела никого видеть. Именно потому я так долго не писала, дорогая моя.  Сложно писать с опухшими от слез глазами, дрожащими руками и ужасным настроением. Прошло время, я смогла взять себя в руки. Вновь возобновила связь с родственниками и друзьями.... И позволила себе малость, которую может позолотить женщина, которой запрещено появляться в обществе, которая задыхается в темном черном, в темных коридорах. Я написала рецензию автору одной журнальной статьи. Он ответил иронично и.. как то само завертелось, знаешь. Я не боялась что меня раскроют. Взяла псевдоним. - Виолетта вздохнув, допила чай и налила уже чистого бренди, осущая его одним глотком. Совершенно не по этикету. Да катился бы он!... К Гилберту на рога!
- Ты не думай, что я плохая жена. В нашем общении не было ничего такого. Просто друг. Просто знакомый по переписке. Не больше не меньше.  Мужчина долго пытался вывести меня на встречу, но я всегда отвечала отказом, лишь спустя нескольких месяцев полутраура я встретилась с ним.  Джон оказался не только начитанным и остроумным, но и очень красивым. Знаешь,постепенно оно как то само закрутилось. Убраны были в чулан траурные платья, даже полутраур ушел и я позволила себе заметить, что он очень интересный мужчина.  - Виолетта перевела взгляд не Беатрис. Когда она говорила о Джоне, он становился теплее и мягче.
- Ты не думай, я не глупая семинаристка,что теряет голову от улыбки но Джон... - женщина сбилась и поспешила поправиться - Я никогда не встречала в своей жизни настолько удивительных мужчин. Он умен, обходителен, остроумен и знаешь... С ним совершенно не страшно. Чувствуешь... В безопасности себя. И можно еще поверить, что я просто сума сошла, но он нравится моему сыну, который терпеть не может других людей и даже бабушке! А у нее опыта!.. - Виолетта снова сбилась и помассировала тонкими пальцами виски.
- Но не в этом. Дело. Прошу поверь, как бы глупо это не звучало, но его прокляли. Головные боли переросли в опухоль мозга... очень много рассказывать. В общем именно это нас и привело к медиуму. Его мертвый друг знал о причинах проклятье и когда мы вызвали мертвого друга пришел и мой... муж. Разгромил гостиную медиума, попытался мня убить... Орал, что я изменщица проклятая. А теперь вот, поселился в своем доме снова. - Виолетта вновь выпила. Она уже была достаточно пьяна, чтобы рассказать абсолютно все.
- Как то так у меня проходили дела после замужества. А как ты докатилась до жизни такой? - Ви, которая окончательно перестала вписыватья в определение "леди" кивнула на ладан.

+1

13

Всё то время, что Виолетта говорила, Беатрис слушала её, слушала внимательно и участливо, не перебивая, но собирая слова внутри себя. Изредка она кивала, поддерживая тем подругу, и хмурилась, представляя себе всё в красках: и молоденькую Летти, оказавшуюся в Индии в компании живого мертвеца, которому было уже не помочь, и её же на обратном пути в холодную Англию, с заполненной пеплом урной и разбитым сердцем, и похожих на говорливых сорок родственников покойного, и одиночество, и эту переписку со всё ещё незнакомым и непонятным ей Джоном. Была то вина мыслей о нём или бренди, но глаза у Виолетты горели. Беатрис не осуждала её: и потому, что права такого не имела, и потому, что попросту не могла найти в себе ничего, что работало бы на осуждение. Она сама давно уже не любила и не понимала Артура, хоть и стремилась сохранить их брак, и слабо представляла себе, что делала бы, реши супруг вдруг отправиться на тот свет.
Беатрис потёрла руку там, где спрятались уродливые следы супружеской любви, и, потянувшись вперёд, подлила и себе, и Виолетте ещё бренди. Алкоголь ложился на расшатанные нервы, схватывал легко и кружил голову, изгоняя напряжённость и страх. Лучшее из лекарств; никакого семейного доктора с его неприятным и скупым вниманием, никаких аптекарей с их дотошной жадностью. Нужно было бы расспросить Виолетту о медиуме, возмутиться его несостоятельностью – потревожить мертвеца в его посмертии и не суметь утихомирить! – узнать ещё больше о Джоне, но захватившая её мягкость откидывала эти мысли назад, укутывала их, словно саму Беатрис, в плотную шаль. С уходом Гилберта не стало и холода, захватившего дом, и вернувшееся тепло смешивалось с алкоголем и усиливало его благостный, целебный эффект.
Виолетта договорила, и Беатрис молчала ещё немного, перебирая разбегавшиеся в разные стороны слова, подбирая те из них, что вернее бы позволили ей и по сложившейся ситуации высказаться, и про собственную жизнь поведать. И правда: как она докатилась до этого всего? До сумасшествия Артура, до этой беременности, о которой всё ещё нельзя было говорить, потому что тогда велика вероятность обнаружить битое стекло в своём рисовом пудинге или ядовитых змей в постели, до мертвецов, говоривших с ней и слушавшихся её?
– Думаю, твоей бабушке мы можем доверять, уж она-то знает о мужчинах достаточно, чтобы отличить подлеца от героя, – Беатрис расслабилась, растеклась в своём кресле, и лицо её сделалось мягче. Кажется, она уже сказала, что с радостью бы познакомилась с бабушкой Виолетты, но совершенно уверенной в этом женщина себя не чувствовала. – Я? О, со мной всё просто – я начала видеть духов ещё в пансионате, а потом… Ну, пришлось использовать связи Артура и обзаводиться своими собственными, чтобы получить хоть какую-то помощь в обучении и усмирении того, что мне досталось.
Артур. Беатрис сжала шаль, перебрала ту пальцами, наслаждаясь гладкой податливостью ткани. Как просто было рассказать всё о нём, показать виноградины синяков, поделиться сокровенным и тем самым превратить Виолетту в сообщницу. Как просто – и как тяжело разом! Она досадливо разжала пальцы, позволяя ткани стечь по плечам, и не без усилия поднялась на ноги, в полутанце сделала несколько шагов и, нагнувшись, подобрала с пола свою шпильку. Артур был причиной, по которой домой следовало вернуться такой же, как и была утром, причёсанной и прилизанной, словно маленькая фарфоровая куколка из тех, что всегда пугали её. И, желательно, трезвой.
– На твоё счастье, – Беатрис шутливо поклонилась, одновременно пытаясь заколоть волосы, – отправлять мёртвых обратно и дарить им покой – моя специализация. – Позабывшись, она коротко рассмеялась, и шпилька скользнула вниз из дрогнувших пальцев. – Вот же… пакость, – Беатрис перехватила её в падении и строго посмотрела, – видимо, мне придётся просить твою горничную ещё и об этом… А потом ты расскажешь мне, где найти этого твоего медиума!

+1

Тема закрыта
Страница: 1

Вы здесь » Городские легенды » Хранилище » Без слов различать голоса

Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно