Когда-то перед ним открывался весь мир, когда-то будущее было почти осязаемым и таким желанным. Его звали Уильям Андервуд и, кажется, он умер, попав в ад. Теперь Уильяма наполнял только страх и отчаяние, чувства стали куда более осязаемы, чем весь остальной мир, такие живые и настоящие, а он – нет.
Зайдя в лавку, чтобы купить куклу маленькой сестре, Уильям остался в ней навсегда, а все, что ему осталось – это смотреть с полки на других кукол или людей, что посещали, как и он когда-то, лавку. Уильям был солдатом, но ему хотелось бы упасть на колени и рыдать, молить о пощаде и вызволении, но и этого ему было не дано. Чувства, которые жили в нем в тот самый первый день, когда Уильям открыл глаза и увидел себя среди других кукол, до сих пор не покидали его.
«Что происходит?! Где я?! Я не могу двинуться! Помогите!», - ему хотелось кричать, он не мог, потому осталось лишь взирать на этот мир маленькими кукольными глазками.
Время теперь, казалось, должно иметь большое значение, но для Уильяма оно сливалось в непрерывный поток страха и отчаяния, и попытках хоть как-то заявить о себе.
Он мог общаться с другими куклами лишь взглядом, но сколько в этих стеклянных глазах было понимания! Они разделяли его участь, они все боялись Ее, но искали у Нее спасения.
Именно потому страх обуял Уильяма сильнее, когда его убрали в коробку – о, это ужасное чувство заточения, усилившееся сразу в несколько раз, - ведь теперь ему никогда не суметь вернуться обратно, выбраться из этого кукольного тела. Он был уверен, что только Она сможет расколдовать его и подарить ему его жизнь. А теперь… теперь было все кончено.

Его коробку открыли, и Уильям снова увидел свет. Он зажмурился на секунду, но в тот же миг открыл глаза и посмотрел на мужчину. Он казался таким большим, находился так близко. Уильям не мог повернуть голову, но его глаза осмотрели комнату.
Кажется, он видел его движения! Все это время Уильям сомневался, что –то видел его. Да, он мог выполнять простые действия, но ему все чаще казалось, что это он сам внушает себе, что может двигаться и моргать. Но, кажется, он видел!
«Помогите мне! Я снова хочу быть человеком! Помогите!», - хотелось кричать, что есть мочи, крик разрывал его голову, его мысли, его желания. Но… Уильям не слышал ничего, - «Спасите меня, пожалуйста!»
[AVA]http://s4.uploads.ru/z8ZXV.jpg[/AVA]

Теплое весеннее солнце пробивалось сквозь не зашторенные окна. Оно играло лучами на гранях хрустальной чернильницы, плясало в зеркалах и порой поблескивало на кончике пера, которым мальчик, сидевший за столом, старательно выводил строчки на листе. Темноволосый, с голубыми глазами и живым взором он удивительным образом сочетал в себе черты и своего отца и своей матери. Последняя неспешно прогуливалась вдоль окна. Волосы были забраны в косу переброшенную через плечо на манер русских дам. В руке женщины был небольшой сборник сонетов, откуда она неспешно диктовала слова.
- Прислушайся, - из ближнего леска... - озвучила Виолетта одно из них, смотря как сын усердно выводит буквы на листе и видя замешательство, вновь повторила строчку. Сегодняшний день был ан удивление мирным и тихим. Даже несравненная бабушка ворчала, казалось, меньше обычного. Погода так и шептала, призывая пройтись,а не сидеть дома.Ах, если бы дети знали, что учителям так же не хочется в столь дивную погоду сидеть в классе, они небыли так жестокосердечны и шалил меньше.
- Испанская кобыла молодая, - с выражением продолжила Виолетта, видя что сын справился с первым предложением и стал уже отвлекаться на посторонние вещи. В душу опять закрались сомнения насчет выбора учебного заведения. Джозеф был мальчиком бойким, живым как ртуть и за чистописание его могла усадить только сама Летта. В этом вопросе, видимо боясь огорчить мать, он был покорен, а вот у миссис Роддинс озорничал и вел себя порой даже несносно.
- Почуяв жеребца издалека, - несмотря на мысли, что терзали молодую мать, от диктанта она не отвлекалась, с шуткой отмечая,что скоро может достигнуть умения Цезаря делать две вещи одновременно. Хотя куда ей до великого императора, что решал проблемы целой империи! Она все и как не может определиться, куда сына отдать! Единственное в чем Ви точно была уверена - никаких военных училищ или чего-то подобного! Ей хватило похорон мужа и сына хоронить она не хотела, пусть даже через двадцать лет. Стараниями ее покойного супруга, Джеффи был обеспечен делом, которое мог развивать. Или продать и выбрать себе что-то иное, но не армию.
- Его зовет, тревожно ожидая. - полная своих переживаний и волнительных мыслей о судьбе сына, женщина подошла кокну, смотря как на улице суетятся прохожие, неспешно куда-то едет кэб и соседка беседует с каким-то усатым господином.обычное Лондонское утро.
- И, с привязи сорвавшись, наконец, - одна из спешащих фигура, показавшаяся знакомой, нырнула в сторону их двери.
- "Интересно кто это. Я гостей не жду" - увы из окна увидеть кто там пришел было невозможно, оставалось только гадать и ждать.   
- К ней скачет, шею выгнув, жеребец. - наконец закончила Виолетта закрывая томик сонетов и убирая его на верхнюю полку к другим книгам.  Минуту спустя, в дверь раздался стук и получив позволение войти, ее открыл дворецкий.
- Миссис Гэйнс, вам записка - чуть поклонившись доложил слуга передавая свернутый лист.
- Благодарю, Джереми. Останьтесь пока. - развернув бумагу,девушка быстро пробежалась по строчкам глазами и на лицо ее упала тень волнения. Писал Джон, но писал в непривычной ему форме. Буквы сказали так, словно на уроке чистописания должен был сидеть Флеминг, а не сын Ветты. Сам текст тоже не вызывал радости, а продиктованный отрывок сонеты казался сейчас пророческим. Спокойствие на лицо хозяйки дома вернулось быстро и с мягкой доброй улыбкой, она обратилась к сыну.
- Джозеф, я думаю на сегодня достаточно. Иди пока поиграй. - выкрикнув "ура" чертенок сорвался с место как белка и понесся мимо дворецкого, под неодобрительный взгляд матери.
- Джереми, будьте любезны, организуйте мне кэб и предупредите госпожу Кэтрин, о том что через три часа прибудет учитель музыки. Ее внук не должен опять улизнуть от занятий. Заранее благодарю. - Ви чуть кивнула и дворецкий, поклонившись, вышел. Волнение, уже иного толка, охватывало Виолетту. Она не знала чего ей ожидать. Флеминг не очень распространялся о причине недуга, но судя по строчкам ему было больно или очень дурно. Что брать с собой? Несмотря на первичную растерянность, небольшой докторский саквояж довольно быстро заполнился парой инструментов и лекарствами разного толка. С досадой было выяснено и то, что некоторых лекарств дома уже нет, а это значит придется терять драгоценное время и заезжать в аптеку. Собравшись с мыслями, девушка стала действовать четко и отлажено... но не смогла удержаться о  того, чтобы пристально не выбирать платье. Не может же она выйти из дома абы как! Камеристка, видя суетливость и поспешность в движениях хозяйки, уже сама подобрала к темному голубому платью сережки и перчатки. Кэб ждал уже внизу.
Некоторое время заняла беседа с аптекарем и покупка лекарств. Престарелый усатый аптекарь был люб Виолетте не только своей учтивостью и манерами, но и тем, что не задавал лишних вопросов. Однако женщина была уверена, что все равно все запоминал.

Поднимаясь по лестнице, Летта даже не подозревала что увидит, с чем столкнется,но уже заранее себя накручивала и сжимала ручку саквояжа. Совсем не вовремя вспомнился покойный супруг и его вид в лихорадке. Женщина сглотнула, а потом и вовсе на себя рассердилась.
- "Хватит паниковать раньше времени!" - но несмотря на это, страха пред неизвестным меньше не стало. Дойдя до знакомой квартиры она постучала и услышала одновременно знакомый и не знакомый голос. Впрочем причина этой странной метаморфозы практически сразу стала ясна. У Джона Виолетта бывала не часто, квартира все еще казалась ей чужой и незнакомой, но что она могла сказать точно, что никогда в этих комнатах не было так накурено как сейчас. Сам Джон выглядел нездорово, слишком бледно, но вместо приветствия девушка чихнула от забившегося в нос дыма. Виолетта прикрыла за собой дверь и опустила саквояж на пол.
- Джон Артур Флеминг, что ты тут устроил? - она пыталась скрыть волнение за показным возмущением. Словно не она буквально минуту назад себе рисовала мужчину чуть ли не на смертном одре. Коря себя за эти глупости и не в силах терпеть дым, от которого кружилась голова, дама решительно направилась к окну, распахивая его и впуская внутрь свежий воздух.
- Что с тобой случилось? - женщина стянула с плеч теплую шаль,что покрывала плечи. Высокие кожаные перчатки девушка тоже принялась снимать, подходя ближе к мнимому больному. Она даже не подумала для начала раздеться нормально, снять шляпку и поправить несколько прядей выбившихся их высокой прически. Доктора Грэйнс сейчас больше волновал пациент.
- Ты выглядишь бледным и хворым - решительность с который маленький ураган по имени Виолетта ворвался в эту комнату, постепенно угасала, давая месту волнению и желанию знать. Быстро сократив расстояние она приложила ладонь ко лбу мужчины.
- Где и что у тебя болит? Кружится голова? Мутит? - она пыталась вести себя как врач.В конце концов им она и была. Но почему-то так или иначе трудно было совсем задавить в себе волнение странно преплетавшееся с облегчением от того, что сейчас умирать Джон не собрался.

Отредактировано Виолетта Гэйнс (2016-11-08 16:37:02)

Солдатик наблюдал за ними. Сначала он долго всматривался в глаза мужчины, отвечая на его взгляд. Смотрел-смотрел, стараясь докричаться и разобраться, что же такое происходит. Он сам лишь со временем мог взять себя в руки, чтобы подойти к вопросу более ответственно. Не пугать, но воспользоваться ситуацией. Но сейчас все его тело будто бы тряслось от страха, нетерпения, нервного возбуждения.
Вот же странно, да? Он чувствовал то, что мог чувствовать, будучи обычным человеком. Он как будто бы мог двигать руками и ногами, но, конечно, у него совершенно ничего не получалось. Только некоторые, казалось бы, совершенно незначительные движения, поддавались ему, но они настолько впились в людей, что те и не замечают, как моргают или отводят взгляд.
Уильям взглянул на женщину, когда и она посмотрела на него. Он впервые чувствовал к себе такое внимание с тех пор, как стал куклой. Но был не уверен, что ему следует продолжат попытки докричаться. А не случится ли с этими людьми то же самое, что и с ним, если они раскроют тайну хозяйки кукольного магазина?
Его охватил страх сильнее прежнего, но теперь не только за себя и свою человеческую жизнь, но и за жизни этих двоих, совершенно ни в чем не повинных людей.
Если бы кукольное лицо ему позволило, солдатик сейчас хмурился. Женщина взяла его из рук того, кто слышит. Джон, кажется, именно так назвала его женщина. А он ее? Уильям не помнил, произнесено ли было ее имя. Она отставила его в сторону. Он ведь всего лишь кукла! Почему же никак не повлиять на все, что делается вокруг?!
В этот момент он вновь стал взывать к состраданию и пытаться докричаться. Как жаль, что мужчина не мог услышать его слова, но, кажется, понимал его чувства. Ах, можно ли передать свои мысли с помощью чувств?
Уильям никогда не задумывался о таких вещах, как простой человек. Ему были подвластны слова, он мог произносить их, высказываться. Он мог действовать, в конце-то концов! Как же люди не ценят то, что имеют. И как начинают ценить, когда теряют.
[AVA]http://s4.uploads.ru/z8ZXV.jpg[/AVA]

Говорил Джон явно с трудом, пытаясь вспомнить и сопоставить факты того, что происходило с ним последние дни. Девушка слушала внимательно, продолжая поглаживать от краев глаз к вискам и по голове. Если верить Джону, то он ничего не делал, никуда не падал и вел образ жизни добропорядочного джентльмена. Вот только медицина упорно настаивала на том, что источник боли должен быть. Не болит что-то просто так, тем более так часто и так сильно. Лучше бы он и где-то ударился! Все было тогда просто и понятно, а сейчас...Сейчас Виолетта постепенно успокаивала в себе волнения от того, что сама пока не может понять, что произошло. У обострения чувств может быть несколько источников и гадать только по ним, как на кофейной гуще. Смерть Эрика наталкивала на мысли о том,что возможно все это из-за волнения. Когда твой друг в самом расцвете сил оказывается накрыт крышкой гроба, то тут невольно почувствуешь себя дурно. Но так долго? Возможно все эти переживания просто накопились и жали такой эффект? Виолетта чувствовала, что ей остро не хватает знаний.Да, будь Флеминг мертв, она бы с легкостью сообщила почему писатель отдал душу Богу, а тут... Бррррр! И что за неприятные мысли ей лезли в голову? От мыслей помог избавится сам больной путем выдачи совершенно ужасной идеи.
- Джонотан! - неожиданно даже для себя воскликнула девушка, сама удивляясь. Джона Джонатаном никогда не звали, разве что она в мыслях пару раз и то в шутку рассуждая какое ему поло бы имя, когда он стал именитым писателем.
- Кгхм. Флеминг, эта самая глупая идея которую я когда либо от тебя слышала. Нет! Лауданум это не выход. Пусть меня проклянут коллеги, но я верю в слова одного из докторов о том, что этот препарат вредит больше, чем помогает. - девушка буквально вскинулась, даже чуть задрала голову.
- Мы найдем другое решение. - упрямо заявила она, полная решимости разгадать эту медицинскую тайну и помочь - Некоторые заболевания и правда вызывают такой...эффект. Ты лучше слышишь звуки, реагируешь на свет и подобное. Перепады настроения тоже можно списать сюда.... Может тебе и правда стоит отдохнуть? Эрик и другие... Это правда очень тяжело - голос Виолетты стал тише, она говорила сочувствующе и рука провела по волосам, гладя мужчину по голове.
- Иногда разум сам рисует то, что мы хотим или не хотим видеть. Ты сам связал мигрень и прибытие курьера и свое состояние. Разум вещь очень сложная и своеобразная... Может заварить и тебе успокаивающего чая? Говорят он унимает немного боль - она присела,смотря на мужчину снизу вверх. - И тебе курить меньше... - говорила она негромко, боясь, что голос потревожит большую голову.

Джон и правда начинал походить на того, кто сходит сума. На пару мгновений женщина даже испугалась, но не дала страху отразится на лице. Он говорил странные непонятные вещи и что-то внутри только и желало, что прижать мужчину к груди и гладит по голове успокаивая. Жалеть его в его сложной беде, как некогда саму ее жалела мать. Маленькая влюбленная женщина говорила, что это лучшее,что она может сделать сейчас, но норов с остервенением бил копытом, обвиняя ее в слабости и трусости. Той трусости, что утягивает на дно того, кто мог еще выплыть, той трусости, которая закрывает глаза, не давая видеть очевидного ответа. И чтобы два этих зверя не разорвали душу на множество частичек, которые и будут годны разве что для мозаики, вовремя вмешался разум. Она не хотела жалеть Джона, нет, она пришла сюда не успокаивать его, не дарить ему надежду или плакать вместе с ним. Виолетта хотела помочь мужчине. Одного она уже проглядела, похоронила и попыталась забыть. Со вторым поступать так она намерена не была.
Летти нахмурилась и даже вскинула голову, как норовистая лошадь, смотря на Джона с возмущением. Словно собиралась отчитать его как маленького мальчишку за проказы. А разве то было не так?
- Ты не хочешь стать героем По, но сейчас как никогда близок к тому. Хороший писатель, окруженный смертями, который волею судьбы загнется потом под действием вины, травится лауданумом и пускает свою жизнь в канализацию. Хорош герой! Самое то для книги! Джон я не дам тебе ни капли и если ты просил придти меня для этого, то можешь прямо сейчас выгнать вон! - упрямо заявила женщина, не в силах совладать со своим возмущением, она даже поднялась, смотря на Флеминга сверху вниз.
- "Все равно не уйду" - упрямо решила Ви, мысленно топая ножкой. Ей решительно не нравилось то, что сейчас происходит, но было совершенно бесчеловечно выливать все негодование на мужчину. Желая избавится от этих чувств, она подошла к окну, опуская тяжелые занавеси. Он же жаловался, что глаза от света болят. Так? Лондон за окном продолжал гудеть, совершенно безразличный к этой маленькой трагедии разворачивающейся в нескольких комнатах. Девушка оправила тяжелую ткань, так чтобы в помещении было достаточно света,но он бы не слишком бил по глазам. То, что она хозяйничает в чужой квартире и это, как минимум неприлично, её сейчас не волновало.
- Прости - прозвучало в спину и Виолетта вздохнула, опуская плечи.
- Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет. Один раз это не измена. Одна ночь ничего не значит. Всего еще один бокал, ничего не будет. Ладно тебе, останься всего на один час... - она развернулась к мужчине, смотря на него пристально. Ему было тяжело и сейчас он не желал ничего, кроме как снять эту боль. Как угодно. Джон даже не думал о последствиях одного своего решения.
- Будет, Флеминг. Странно что за свою жизнь ты еще не понял, сколько может значит одно слово, одно действие, одно решение. Я не дам тебе его. Я его даже не взяла с собой. Повторюсь, можешь меня прогнать если ждешь только этого. - женщина скрестила руки на груди, но вскоре в голову ее пришла простая идея. Она не раз прибегала к ней, когда напуганный чем-то сын стучался в комнату матери. Он рассказывал Ви о страшных чудовищах, что ждали его под шкафом или скреблись в окно и, подобрав полы длинной ночной рубашки, она шла к сыну, показывая, что там никого нет. Джон говорил, что чувствует чувства куклы? но нельзя ощущать того, кто не жив! Встрепенувшись, она подошла к игрушке беря ее в руки и присаживаясь у ручки кресла Джона. Он мог видеть солдатика с красивы лицом что вызывал такие странные эмоции. Может кукла просто была похожа на кого-то из умерших знакомых?
- Нельзя почувствовать неживое, Джон. Камень не может любит, а старая поварешка не тоскует. Ты говоришь, что "слышать" его чувства? Тогда пусть твои ощущения не врут тебе больше. Пускай, если эта кукла слышит и... живет. Моргнет два раза. В ином случае... - свободной рукой Летта осторожно провела по волосам Флеминга. Она любила этого мужчину и отдавать болезни его разум без боя не собиралась.

Отредактировано Виолетта Гэйнс (2017-01-07 18:03:02)

Почему? Почему он не додумался до этого раньше? Какой простой, но действенный способ общения куклы с людьми! Куклы, которая не может ничего поделать, лишь только моргать и смотреть на мир стеклянными глазками, в которых еще теплилась человеческая душа.
Они понимали его! Они слушали его! Пусть все началось как способ доказать обратное, теперь они не смогут просто забыть об этом! Отделаться от него, как отделались бы от простой головной боли.
Уильям ликовал. Большие радости в маленьком теле. Он не понимал и половины из того, что происходило вокруг и как вдруг мужчина понял его, но главное уже произошло – его услышали. Бог сжалился над ним!
Солдатик проявлял поистине нечеловеческое терпение. Кукольное – вот точно то слово. Он столько просидел на полке, что дни уже перестали быть днями, и их счет не имел значения. Он столько кричал и просил о помощи, что даже голос сознания охрип от этих криков. И сомнения все еще витали тут, распространяемые людьми. Конечно, кто же в здравом уме мог тут же поверить в действительность всего происходящего? Уильям и сам верил с трудом, многое ему все еще казалось лишь жутким бесконечным сном, который, возможно, никогда не закончится. А быть может, его и вовсе убили на поле бое, и теперь он попал в свой собственный, приготовленный для него, Ад.
Кукла переводила взгляд с одного на другого. Ему так хотелось вмешаться в разговор! Только бы его не выкинули в окно, только бы сохранили. Пусть они не смогут ничего сделать, но ведь они будут знать! Но он лишь мог переводить взгляд и двигать глазками туда-сюда в порыве и себе дать слово.
[AVA]http://s4.uploads.ru/z8ZXV.jpg[/AVA]

Джон просил допустить вероятность того, что это и правда возможно. Что другой может чувствовать эмоции находящихся рядом, а в кукле может быть душа человека. Стало еще хуже, но к состоянию этому добавилось и ощущение того, что ты стоишь перед человеком совершенно голым. Девушка привыкла играть на публику и эмоции на ее лице так часто отличались от того, что творилось душе, а тут... Осознание того, что кто-то нарушает неприкосновенность твоей души, пугало и  заставляло разум сворачиваться. И если бы сейчас в комнате неожиданно оказался аббат и предложил Виолетте искренне уверовать, в обмен на избавление от всего вот этого, то девушка бы незамедлительно уверовала. Хоть в дьявола, хоть в бога, если бы все это сейчас стало не более чем дурным сном. Но реальность была не только изменчива но и жестока. Разум Джона все воспринимал намного гибче и быстрее, оставляя ее только удивляться тому, как этот журналист может принять саму возможность таких способностей. На пару секунд, недостойно леди, захотелось даже выпить.
Позорная слабость, что накатила при мыслях о возможных смертях, заставила мужчину суетиться рядом и,признаться, это немного раздражало. Слишком вразброд и неприятно шли мысли, которым не за что было зацепиться. Все было как то не по настоящему и одновременно пугало своим реализмом.
- Джон, тише. Спокойно. Я просто не была готова к... такому. Ты только подумай, а что если все сломанные когда-то игрушки были живыми? - по спине пробежали мурашки и женщина невольно поежилась. Чувствовать себя убийцей было как-то неприятно. А Джона все сильнее захватывал раж нового открытия. И почему он не стал ученым? Из него наверняка бы получился славный ученый! Хотя может именно усидчивости ему и не хватало. Мужчина метался по комнате и излагал идеи. А ведь и не скажешь, что буквально несколько минут назад этот человек чуть ли не умирал от мигреней. Ви еще больше уверилась в том, что лауданум Флемингу не видать как своих ушей. Не справившись со всеми эмоциями, видимо он все же позвал свою домоуправительницу. Выглядела эта женщина... не радостно. Может Джону запрещено водить к себе гостей? Или женщин? Летти довелось слышать про очень странных квартиродателей.
- Все в порядке, не беспокойся. - девушка улыбнулась мягкой улыбкой, надеясь что это хоть немного снизит градус мельтешения и нервной атмосферы. - Конечно, только дай мне перо и чернила. Кровью я писать не готова, даже ради спасения чужой души - неловко пошутила женщина.
Идея пришедшая в голову Флеминга оказалась плодотворной и спустя несколько минут на листе оказалась горстка букв, которые должны были сложиться в имя.
- Нам нужно составить имя. Давай я перечислю буквы, а на ту, что стоит первой в твоем имени, ты моргнешь... и так постепенно... - к концу имени в комнату постучалась домоуправительница, принеся воды и капли.. Оставалась надеяться, что она просто долго их искала, а не решила что они тут сошли сума. Постепенно на листе размашистым почерком выстроилась и фамилия.
- Уильям Андервуд? Так? - Виолетта смотрела то на Джона, то на куклу. - И что нам теперь делать с этим? Идти в лавку и утверждать, что мы все знаем, глупо. Нас тут же распределят в бедлам. - Девушка закусила кончик пера, смотря на буквы и пытаясь понять. Именно. Им нужно было понять, что это за человек.
- У Розы, моей подруги, муж судья. Быть может как то через него удастся вызнать? Если человек пропал или умер ведь об этом сведения будут, верно? - Виолетта вопрошающе смотрела на Джона. В отличии от мужчины в праве она не разбиралась совсем.