Прошло уже много месяцев, но в памяти доктора Калигари еще было ярким воспоминание о том, как к нему в больницу привезли сомнамбулу. Калигари. С тех пор доктора называл себя только этим именем. Ему было приятно ставить себя на место того самого итальянского мага, которому впервые удалось управлять сомнамбулой. Доктору иногда казалось, что это имя помогает ему перенять от мага все необходимое.
За эти месяцы Эмброз совсем забыл о том, что такое внешний мир. Он очень редко выходил из своего кабинета, дни и ночи слились воедино, и только санитары иногда беспокоили его, принося еду своему директору. Но Калигари забывал об ужине и обеде, даже когда тарелка стояла прямо перед носом. Конечно, работа от голода и усталости не избавляет, и тогда доктор с неохотой отрывался от своего дневника и Чезаре, дабы поесть. Спал доктор по несколько часов в сутки, в собственном кабинете, и вскакивал каждый раз, когда во сне ему приходила новая мысль. Он тут же записывал ее, и продолжал работать, вновь забывая о сне.
Так проходили месяцы, весну сменило лето, а после лета пришла осень. Если вдруг Калигари приходилось выходить на воздух, и он обнаруживал очередную смену сезонов, дивился. Доктор и подумать не мог, что время идет так быстро, а для него время и вовсе было незаметно. Ему казалось, что прошел день в то время, как к концу подходила неделя, а за неделю он принимал месяц.
Калигари, проводя все свое время рядом с Чезаре, разговаривал с ним вслух. Обычно это были простые фразы: «Сегодня мы попробуем кое-что новенькое» или «А сейчас я все запишу». Но обращался он именно к своему подопечному.
Первый зимний месяц принес и первые успехи в работе. Чезаре все еще спал, но Калигари уже казалось, что он подобрался очень близко к нему. Он будто прикасался своим сознанием к разуму сомнамбулы, видел его сны, знакомился с ним. Первый опыт был для Калигари настоящим потрясением, сначала ему почудилось, что это только сон, что после долгой работы он случайно задремал. Эмброз, нервничая, заходил по комнате, что-то бормоча себе под нос. Он решил немного отдохнуть, но от такого потрясения не смог. Тогда решил повторить свой последний опыт, убедившись, что все случившееся с ним произошло на самом деле.
После этого случая Калигари стал только совершенствоваться, а Чезаре подчиняться. Когда воля доктора подавила его сознание, как думалось Калигари, достаточно сильно, он приготовился разбудить сомнамбулу:
- Чезаре, ты меня слышишь? Это я зову тебя, твой повелитель, доктор Калигари. Выйди на мгновение из своей вечной ночи.

Калигари был поражен. Конечно, не было никаких сомнений, что когда-нибудь у него все получится. Когда нибудь… Да, он будил Чезаре с мыслью, что тот наконец-то проснется. Но в докторе не потухал огонек беспокойства и неверия в то, что пробуждение произойдет именно в эту мину. Ведь, сколько раз… Сколько раз он уже пытался разбудить сомнамбулу, но все попытки были бесплодны.
Калигари вздрогнул, когда веки Чезаре задрожали, а глаза его открылись. Доктор тут же вскочил со своего стула: «Удалось!» Он вовсе не сумасшедший старик, а его идеи и мечты не бесполезные и дикие фантазии. И все люди, которые считали доктора странным, узнают теперь о том, что он настоящий гений! Им придется об этом узнать.
Эмброз по праву носит свое имя - имя Калигари.
Доктор не отрываясь смотрел на Чезаре, словно пытался убедиться в правдивости увиденного им только что. Все это время, что сомнамбула принадлежала ему (да, теперь и этот факт правдив), Калигари видел его только спящим, а теперь он видел и его глаза. Доктор расплылся в улыбке, будто родитель над младенцем, который впервые улыбнулся.
- Да, так тебя зовут, - сказал Калигари, - Ты – Чезаре, а я – твой хозяин Калигари.
Сердце его билось быстрее, он все еще не мог поверить в то, что видит действительное пробуждение сомнамбулы. Доктор даже схватился за сердце, боясь, что его вот-вот хватит удар от такой новости. Не хотелось бы упасть без чувств в такую ответственную минуту.
- Как ты себя чувствуешь, Чезаре?
Ха, теперь он даже может спросить у этого пациента о самочувствии. За все время, что сомнамбула была в этих стенах, Калигари мог только догадываться о том, что чувствует Чезаре эмоционально и физически. А ведь это всегда представляло большой научный интерес. Калигари готов был засыпать сомнамбулу вопросами и тут же начать измерять его состояние различными приспособлениями. Но каждый свой шаг и каждое свое действие он продумывал тщательно. Великий момент! Его нельзя было испортить, безрассудно поторопившись.
А потому и свой голос Калигари хотелось сделать уверенным и сильным, как голос Творца, который обращается к своим созданиям. Правда, со стороны бы выглядело довольно забавно, как плохая игра, за которую актера бы только безжалостно освистали. Но Калигари этого не знал, а ощущал свою Важность и Величие.  И выглядеть пытался соответственно: важно и величественно, а еще очень серьезно, хотя на самом деле ему хотелось прыгать и радоваться, но перед Чезаре он обязан выглядеть как Хозяин.

Чезаре напоминал доктору ребенка. Пожалуй, таким он для Калигари и являлся. Чезаре спал столько времени, что и понятия не имеет о том, что может происходить в мире, который начинается тогда, когда глаза открываются. Доктор разбудил сомнамбулу, но стоит ли последнему знать, что есть реальность, а что есть его сны? Почему бы ему не воспринимать все происходящее как очередной сон, где нет преград, законов и правил поведения?
- Да-да, мой мальчик, - похвалил Калигари своего подопечного, радостно улыбаясь ему.
Разве можно не считать Чезаре ребенком, когда он с такой наивностью, присущей детям, открывает для себя новый мир. Доктор, встрепенувшись, начал проверять, как работает тело Чезаре. Он, взяв его за руку, пощупал пульс, следя за временем по своим карманным часам, измерил температуру тела.
Калигари передвигался по своему кабинету, приплясывая от радости. Ему наконец-то удалось совершить то, что до него было доступно одному-единственному человеку на всей земле еще в позапрошлом веке до опытов Эмброза. И осознание этого факта доставляло доктору неимоверное удовольствие и, самое главное, восхищение своим гением.
Слюнявя карандаш, а Калигари пользовался только карандашами по своей старой привычке и приверженности к традиционным вещам, доктор аккуратно записал все в свой дневник. При этом он, уже по выработанной привычке за долгие месяцы, продолжал общаться со своим подопечным, проговаривая вслух все свои действия.
- Чезаре, - обратился доктор к сомнамбуле, когда с записями было покончено, - Поднимись.
О боли, которую испытывал Чезаре, Калигари не имел ни малейшего представления, но он не мог не заметить попыток своего подопечного осмотреть новый мир с другого угла, не лежа. Доктор даже не представлял, сколько Чезаре может бодрствовать, и сколько ему нужно спать. Но теперь он мог все это проверить. Конечно, экспериментальным путем.