Проспер Шилдс умер довольно нелепо по его, вампирскому, мнению.
Будучи молодым, Шилдс мечтал разбогатеть. Богатство и старость пришли к нему как-то одновременно, но ни того, ни другого Проспер не заметил. В молодости он мечтал зажить на широкую ногу, как только разбогатеет, а разбогатев, ему стало жаль тратить средства, и появилось желание разбогатеть еще больше. А потому Проспер так и не зажил на ту самую широкую ногу, хотя в глубине души мечта оставалась.
Смерть пришла к нему неожиданно резкой болью в груди и полной чернотой. Он и понять ничего не успел, как, открыв глаза, обнаружил, что лежит в заколоченном деревянном ящике. Вместе с таким возрождением, к нему вернулась ясность мысли, какая обычно бывает у людей молодых, и физическая сила, какой у обычных людей и вовсе быть не может. Правда, лежа в ящике, понять последнее можно было далеко не сразу.
Но вылезать Шилдс не спешил, больно интересно было слушать, что происходит снаружи. А снаружи, по всей видимости, шли похороны. И не кого-нибудь там, а его, Проспера Шилдса.
Надо же, удивился тогда новоиспеченный вампир, у кого-то хватало фантазии, чтобы отзываться о нем хорошо. Сам же Проспер считал себя человеком прескверным, и уж ему-то никогда не пришло бы в голову говорить о себе какие-то приятные вещи. Но было забавно. Человеческое лицемерие не знает границ.
Когда лежать надоело, Проспер, продырявив новообретенными когтями крышку гроба, вырылся. Солнце уже спряталось, и Шилдс увидел ночной мир вампирскими глазами и ощутил его в той степени, которая раньше ему не давалась. Со временем он привык к новым способностям, к жажде крови, которая влекла его каждую ночь к очередной жертве, а перед рассветом неведомая сила возвращала его обратно в могилу, зарывала под землю, и Проспер засыпал на солнечный день.
И так шли годы.
Признаться, уже через тройку лет Шилдсу такая жизнь начала надоедать. Нет, в ней были и свои плюсы, конечно, да и умирать ему совсем не хотелось. Но в голову закралась мысль о том, что лучше бы ему умереть было окончательно, а еще лучше, не умирать вовсе. А все эти русские. Любого в могилу свести могут.
Осенью двадцать второго года Проспер Шилдс, как и многие годы до этого, вылез после заката из своего гроба и втянул носом воздух. Обоняние у него было намного острее, нежели у обычного человека, и таким способом вампир узнавал, находятся ли поблизости живые люди. Но запах, который почувствовал Проспер в этот момент, был не просто запахом живого человека, он был запахом знакомого живого человека. Человека, на которого Шилдс затаил злобу с самого своего дня смерти. И Проспер, что было сил, рванул на этот запах.
За девять лет Иван Третьяков заметно изменился. Вряд ли Пропер узнал его, будь он живым человеком, но нос не обманешь. Шурша кустами и опавшей листвой, Шилдс подобрался поближе к фигуре русского офицера, и только после этого вышел на протоптанную дорожку кладбища.
- Приветствую, господин, - поздоровался вампир со знакомым когда-то Третьяковым скрипучим, как несмазанные дверные петли, голосом.

Шилдс смотрел на своего обидчика исподлобья. На улице уже было темно, но зрение вампира позволяло видеть все до мельчайших подробностей, тем временем, как Третьяков был такой способности лишен.
Да, за то время, что Проспер «вампирствовал», а Третьяков отсутствовал в Лондоне, он изменился, но чутье подсказывало, что это именно тот самый человек. А вот Шилдс внешне не постарел с тех пор нисколько. Да и стареть, кажется, ему уже было некуда.
- А вы меня не помните, господин? – вопросом на вопрос ответил тот же скрипучий голос русскому. Просперу даже стало обидно, что его не помнят, хотя, может, все-таки дело времени?
- А я вот вас очень хорошо помню, господин, - если характер Шилдса еще мог измениться под воздействием обретенных после смерти сил, то манера его речи осталась прежней: неприятной, заискивающей, немного льстивой вне зависимости от того, с кем он разговаривал.
Руки Шилдс держал за спиной и Третьяков, даже если бы пытался рассмотреть, не увидел бы удлиненных пальцев рук и огромных когтей, что отросли у Проспера в момент перерождения. На месте он не стоял, а ходил полукругом возле русского, будто пытался рассмотреть его со всех сторон. Проспер даже не думал о том, какая удача привела вновь этого человека на улицы Лондона, да еще в близ места обитания вампира. его сейчас интересовал сам факт - русский здесь, и Шилдс его теперь достанет, отомстит, заодно поест. Он уже стал задумываться над тем, какая на вкус кровь у Третьякова, человека, видимо, старых порядков.

Отредактировано Проспер Шилдс (2012-05-20 21:29:51)

Третьяков, как казалось, вспомнить Проспера не мог. А вот у вампира обида мешалась с другим, более приятным чувством. Он упивался своим превосходством.
Да, когда-то Шилдс был слишком стар, а Третьяков молод, но теперь, как бы это не выглядело, все совсем наоборот. Русский должен был стареть и дальше (правда, сейчас Шилдс решил исправить это и прервать жизнь полковника), а Проспер уже никогда не постареет, а уже сейчас он сильнее и выносливее, чем этот русский. Именно поэтому вампир и не торопился исполнять то, что задумал. Просто выпить кровь у Третьякова, было слишком простой задачей, Шилдсу же хотелось, чтобы русский осознал, за что ему уготована такая участь, а главное, пожалел о том, что произошло много лет назад.
- О, не обманывайте себя, господин, - с напущенной небрежностью ответил вампир своему собеседнику и врагу, - Раз он на кладбище, то уже никого не ждет, - после этой фразы Проспер хрипло засмеялся, но тут же голос его стал серьезным, - Зато я вас ждал очень долго. Как-то вы пропали после того памятного вечера в тринадцатом году.
Взгляд Шилдса был выжидающим, он вновь остановился прямо перед мужчиной и смотрел ему в глаза. Несмотря на сгущающуюся темноту, видел вампир так, как мог бы видеть в молодые годы при дневном свете, а потому от него не могло скрыться даже самое мельчайшее отражение эмоций на лице Третьякова.
Сейчас уже даже самому Просперу казалось, что он пребывал в том возрасте, в котором и умер, всю свою жизнь. Годы, в которые он был молодым, остались где-то далеко позади, что память при жизни даже не удосужилась сдержать в себе воспоминания. Да и вспоминать особо было нечего. Как уже упоминалось ранее, Проспер был человеком скверным, и это черта в нем пребывала, кажется, все время. Таким уж он уродился, таким и помер, таким и продолжает существовать.

Отредактировано Проспер Шилдс (2012-06-14 02:20:45)